Пылкий любовник - Страница 31

– А Джонсиха перетрусила!

Билл хмыкнул, отпивая шампанское.

– Еще бы! У нее самой за плечами церковно-приходская школа.

– Я не очень хотела прибегать к такому методу, но мисс Джонс буквально сама напросилась. Она вдруг стала разговаривать со мной, как будто я приехала с инспекцией ее работы из самого Вашингтона. Одним словом, я предложила ей собрать заинтересованных лиц и как можно скорее, без всякой подготовки проверить уровень Мю.

– И тогда Джонсиха сказала с мерзкой улыбочкой – а не приехать ли вам прямо завтра?

– А я сказала – отлично! Ведь по закону мы не имеем права лишать ребенка конституционно закрепленных каникул.

– И Джонсиха скисла.

– Она не то чтобы скисла, но глаза у нее забегали. Оказывается, весь попечительский совет проживает у вас в Каса дель Соль? Почему ты этого не сказал?

– Да я и сам с ними не больно-то общался. Самые мерзкие ба... женщины в городке. Мю, как же ты не струсила?

– Она очень смелая девица. Наша задача была – сыграть роль. Знаешь, у нее прирожденные способности актрисы. Видел бы ты их лица, когда она стала читать наизусть Теннисона.

– Верю. У меня бы тоже было такое лицо, потому что, как и они, я понятия не имею, кто этот достойный человек.

– Ты прав, они тоже не имели. Поэтому поспешно приняли умный вид и стали кивать. Еще Мю решила пару задачек и ответила на несколько вопросов по истории. В общем, экзамен мы сдали. После этого мисс Джонс вся скривилась и сказала... ну, в общем, передала тебе привет.

– И тогда Морин ее убила наповал.

– Мю, может...

– Нет, пусть он тоже обрадуется! Па! Она сказала, что мне не придется ходить в школу каждый день, потому что мой инлек... интелегаль... короче, мои мозги не соответствуют их программе, поэтому Морин будет сама заниматься со мной по программе экстерната, а зимой и весной я буду сдавать экзамены! Это значит, я смогу жить на ранчо, понимаешь? Мы больше не расстанемся!

Билл перевел взгляд на Морин. Теперь она смутилась и опустила глаза. Билл протянул руку и осторожно коснулся ее тонких пальчиков.

– То есть... Это значит... Ты остаешься с нами?

– Ну... в общем... Разумеется, это будешь решать ты... Если вам не в тягость, я могла бы...

– Па! Пусть она останется! Ты ведь согласишься?

Билл встал. Огонь в камине освещал его могучую фигуру, но лицо оставалось в тени, а голос звучал почти как обычно, разве что немного взволнованно.

– Согласен ли я? Конечно, согласен. Я тоже хочу сказать тост. Девочка моя, на этот раз не за тебя, хотя только о тебе все мои мысли. Я хочу выпить за мисс Килкенни. За Морин. За удивительную девушку. За то, что она тоже смогла выдержать экзамен. За тебя, Морин. И спасибо. За Мю – и за меня.

Мю притихла. Она не могла бы объяснить словами, что происходит, но ей почему-то казалось, что сейчас ее папка говорит не о сегодняшнем экзамене в школе.

А потом настал черед демонстрации нарядов. Билл сидел с открытым ртом и смотрел на свою дочь, не узнавая ее. Нет, он всегда был уверен, что его Мю – самая красивая, самая милая, самая лучшая, но и во сне не мог представить, что она может быть ТАКОЙ...

Вечный сорванец, отчаянная головушка, с пяти лет объезжавшая лошадей, ночевавшая под открытым небом, Мю на его глазах превращалась то в чинную школьницу, то в юную кокетку, то в маленькую принцессу. Билл даже не знал названия тех вещей, которые Мю и Морин накупили в магазинчиках Каса дель Соль. Он всегда справедливо полагал, что достаточно приучить девочку менять каждый вечер носочки и трусики, а в смысле верхней одежды – джинсы и клетчатые рубашки на Мю всегда смотрелись отлично. Но все эти оборочки, юбочки, кофточки, носочки, босоножки, похожие на карамельки, заколки, усыпанные блестками, бусы и браслеты, сумочки и рюкзачки – все это было совершенно ни к чему в прерии, но, черт возьми, как же это было здорово! И прежде всего потому, что это заставляло втрое ярче блестеть глазенки его дочери.

Мю упивалась своим триумфом. Только одно платье она не продемонстрировала – и Морин ее прекрасно поняла и заговорщически подмигнула, прикрывшись от Билла ладонью. То самое, золотое, в котором через четыре дня ей предстояло блистать на свадебной церемонии.

Потом настал черед Билла. Морин и Мюриель торжественно вынесли в гостиную огромный пакет, и Билл немедленно нахмурился.

– Чего это еще?

– Сюрприз. Где примеришь? Нам выйти, или пойдешь к себе?

– Не буду я ничего мерить, что вы придумали...

– Па, ты же не собираешься прийти к Фрэнку на свадьбу в сапогах и джинсах?

– В наших краях все испокон веку ходят именно в таком виде...

– Но не к алтарю! Ты же свидетель!

– Да я не носил костюмов сто лет! Потом, я весь грязный, от меня лошадью пахнет...

– Ты отлично можешь вымыться на заднем дворе. Вперед!

И Билл Смит был решительно выпровожен на задний двор вместе с кувшином горячей воды, куском мыла и полотенцем.

Мю помчалась наверх, раскладывать богатства на место, а Морин осталась за столом.

Шампанское бродило у нее в крови, сама себе она казалась легкой и невесомой, словно воздушный шарик. Беспричинная радость заставляла девушку улыбаться и задумчиво водить по краю недопитого бокала пальцем...

А потом она встала и бесшумно скользнула в коридор, ведущий к задней двери.

Билл нерешительно оглянулся на дом. Свет сюда не падал, но зато передняя веранда была сейчас ярко освещена, так что темный силуэт дома окружал светящийся ореол. Билл мрачно стянул рубаху через голову. Бросил сверху шейный платок, превратившийся в тряпку еще пару лет назад. Сбросил куда-то в темноту сапоги – один улетел в мальвы, другой – в люпин. Переступил босыми ногами и снова оглянулся на дверь. Ее было и не различить в темноте, но Биллу почему-то казалось, что она приоткрыта. Он сердито тряхнул головой и сказал вполголоса: